Ну ладно, что делать-то. Сейчас пора в душ, потом на занятия, а потом я пойду ловить какой-нибудь источник знаний, который поведает мне тайны здешней контрацепции.

Сладко что-то муркнувшего во сне властелина я поцеловала в переносицу, в благодарность за прекрасную ночь, и отправилась искать дорогу “домой”. То есть в свою комнату.

За дверью обнаружился незнакомый и большой паук, который с пониманием отнесся к моим топографическим проблемам. Одну гулять по властелиньему замку не отпустил, но быстро вызвал сопровождающего. Или конвоира — судя по серьезно-грозной физиономии молодого темно-зеленого арахнида, который всю дорогу бдительно следил, чтобы я никуда не свернула. Вся его решительная восьминогая фигура транслировала в пространство незамысловатый постулат, что “шаг влево, шаг вправо, прыжок на месте — расценивается как попытка улететь!”.

Я тоже сделала каменную физиономию и четко маршировала только туда, куда указано. Чем под конец пути, уже оказавшись во владениях аррграу Рраушшаны, заслужила одобрительный кивок и даже почти улыбку.

Аррграу встретила меня лично. Невозмутимая и величественная, как всегда. Небрежным кивком отпустив конвоира, она пригвоздила меня взглядом к месту и о чем-то своем глубоко задумалась.

Развернуться и уйти было бы крайне невежливо, поэтому я терпеливо стояла и ждала, пока мадам паучиха очнется от своих мыслей.

— Ты сделала глупость. В следующий раз, прежде чем отправиться в гостевой зал, ты должна прийти ко мне.

— Да, аррграу, я поняла. Извините за доставленные неудобства.

Насколько все же легче разговаривать ментально! Можно передать массу нюансов — вежливое сожаление, приправленное нужной долей уважения, легкую нотку благодарности за внимание к своей персоне… и еще много-много мелких оттенков, которые раскрывают ситуацию гораздо полнее и точнее, чем слова.

Аррграу чуть заметно улыбнулась одними уголками губ, а ментальный голос ее потеплел примерно на полградуса:

— Ты умная девочка. Но будь внимательнее. За вчерашнее недоразумение никого не накажут. Ты сама позволила собой управлять. Поэтому тебе не на кого жаловаться.

— Да, аррграу, я понимаю. Я ни на кого не собираюсь жаловаться, — да нужны они мне, дурехи малолетние. А внимательнее я буду, тут она права. Развели-то меня, как простоквашу. Никто ведь не говорил “леди Диндениэль, идите к троллю”. Стрекоза воспользовалась тем, что в список невест попала Лиидия, и обставила все с мастерством опытного манипулятора. А еще я сама слишком много думала на тему властелина, жениха и троллей. Вот и отреагировала, как новобранец на команду "бегом!".

Паучиха еще раз царственно кивнула и уже совсем было собралась повернуться и отбыть по своим делам, когда я ее окликнула:

— Аррграу, простите… вы не могли бы подсказать мне, как в гареме принято предохраняться от нежелательной беременности?

Меня пронзили фирменным царским рентгеном до самых пяток, скептически выгнули бровь и одарили следующей фразой:

— Это не твоя забота. У двуногих все решает мужчина, — после этого исторического залпа крейсер “Аррграу” развернулся на сто восемьдесят градусов и отбыл вертикально вверх по стене.

И понимай, как хочешь… то ли властелин у нас со встроенным презервативом, который он по желанию отключает, то ли тут у них аборты делают по решению высшей инстанции, то ли… то ли, вообще, не пойми что.

Ниточку мне, что ли, повязать на запястье, чтобы в следующий раз не забыть поинтересоваться этим вопросом до секса, а не после него? Хотя… тогда эту ниточку надо не на запястье повязывать, а на какое-нибудь другое место.

Повздыхала и пошла мыться, завтракать, учиться… ну и так далее. В конце концов, вот прямо сейчас я ничего изменить не могу, так чего прыгать? Хотя я помню, конечно, как оно бывало… умение накрутить себя до звездочек в глазах присуще каждой женщине.

У меня просто с возрастом прошло.

Я перестала загадывать сначала на десятки лет вперед, потом даже на год… радовалась тому, что есть. А после того, как умерла, причем в самый неожиданный, и как мне казалось неподходящий момент, какая-то кнопочка в мозгу, отвечающая за “страх перед будущим” и “Ах, как хорошо было вчера, сегодня, только что, но что же будет завтра? Вдруг хуже???”, сломалась окончательно.

Я всегда завидовала нашей кошке — вот кто совершенно не помнил прошлых огорчений и не парился, будет завтра в миске корм, или придет армагеддец, и все кошачьи консервы разом кончатся. Поела? Погладили? Солнышко нагрело подоконник? Мур-мур-мур, а все остальное не имеет значения.

Вот и я неожиданно для себя познала кошачий дзен. Что у нас по плану? Самогонный аппарат из двух кастрюль? Ура экспериментам и фруктовому изобилию! И по Ришшике я, оказывается, успела соскучиться.

Странно, но мне было даже не интересно, зачем феечка и дриада меня подставили и на что они рассчитывали. Скорее всего, надеялись довести меня, наконец, до истерики. Они уже столько раз пытались, а у них никак не получалось. Вот и решили рискнуть, тем более повод такой удачный подвернулся, вот паразитки и не удержались.

Следующие три дня прошли весело. Во-первых, я выбрала в музыкальном классе какую-то местную помесь мандолины и балалайки. Не такую большую, как гитара, но крепкую и удобную. И демонстративно носила ее везде с собой. Этого хватало для того, чтобы малолетки с моего этажа шушукались поодаль, иногда кидали язвительные замечания, но ближе не лезли.

Правда, на меня посыпался град каких-то мелких неприятностей, вроде густо наперченного супа, вымазанного чем-то липким и жирным сидения стула в столовой, совершенно расстроенного инструмента перед занятием, сломанных карандашей и прочего подросткового творчества.

Но я довольно быстро поняла, как их избегать — слишком уж заметно было злорадное ожидание, буквально витавшее в воздухе, когда я приближалась к “опасному участку”.

И вообще, злорадства вокруг как-то прибавилось. Одни шушукались не столько сердито, сколько презрительно-свысока, другие гаремные девы периодически посматривали с фальшивым сочувствием, изнутри начиненным удовлетворенным ехидством…

Довольно долго я не могла понять, что происходит. Но нечеткий гул вокруг меня, который я сначала принимала за перешептывания, на вторые сутки оформился в кидаемые в мою сторону ясные и понятные фразы: «Не понравилась!», «Кому ты нужна, эпоква!», «Ни рожи, ни кожи…»…

А вечером, когда я поднималась вверх по лестнице, идущая следом девушка мысленно оценивающе-удовлетворенно усмехнулась, прямо мне в спину: «Значит, совсем не понравилась Повелителю, раз он провел с ней ночь, а потом выкинул обратно в гарем».

Бедные дети, бемольку им в игрушки. Всех мыслей — как бы к властелину поближе пролезть и что потом за это выпросить. Одна я на всю голову долбанутая альтруистка. Позовет? — Хорошо, приятный парень. Не позовет? — Убиваться точно не стану. Мне есть чем заняться помимо размышлений о том, как бы его ловчее подоить. Главное, слишком сильно весь этот табун кобылиц неезженых не достает, вот и проживем себе. Детские подставы обойти легко, а на более серьезную пакость никто не решится — это чувствовалось. И вообще во время посещения столовой теперь чувствовалось и слышалось слишком много лишнего, но, если не прислушиваться, то можно делать вид, что поблизости шумит море или в ушах свистит сильный ветер.

Зато по утрам никто не совался к моей корзинке с персиками, которую охранял паучок с бантиком, с каждым днем все более надутый и недовольный.

В конце концов, когда я в третий раз отнесла посланника на его паутину, он в сердцах пожелал мне, наконец, отгрызть настырному ухажеру пару лап — может, тогда он успокоится. Я обещала подумать, а когда отошла подальше — села под кустик и как следует отсмеялась. Очень уж веселую картинку показал мне сердитый паучок — замотанный в розовую ленточку, как в кокон, и украшенный парой бантов Ррашшард и я, свирепо грызущая своими хилыми человеческими зубиками его бронированную заднюю лапу.