Сколько же лет она ждала? Сколько искала? Древний эльфийский артефакт музыкальных магов и глупую человеческую девчонку, чью душу успели отравить тленом ненависти и лжи.

Не вышло… все сорвалось в последний момент, и в гневе Рруззиана попыталась уничтожить ту, что лишь благодаря невероятной случайности нарушила тщательно продуманное покушение. Да, в моей голове паучиха обнаружила много интересного, но сама не смогла закончить дело, добить неправильную эльфийку. Слишком явным остался бы след.

Может и к лучшему, что глупая человеческая девка не справилась даже с простейшим заданием. Ведь пустая эльфа вдруг стала ценным товаром. У нее появился дар — дар музыкальной магии, именно то, чего так не хватало истинным арахнидам все эти годы.

Выпитый когда-то ученик эльфийского мага очень много знал… в том числе и две заветные песни.

Первая могла оглушить и перенести двуногого узурпатора, а также оказавшихся рядом с ним эльфов в определенное место, и для нее не нужен был музыкальный маг, только гитара и марионетка, чтобы доставить артефакт поближе к жертве. Марионетка задумывалась одна, человеческая, а потом удачно подвернулась другая, эльфийская. А вот вторая песня… Вторую мог сыграть только тот, кто владеет даром и артефактом по праву и крови.

Рремшшург оказался верен аррграу своей кладки, он исполнил ее приказ и принес ей эту маленькую ушастую мразь. Быстро, потому что наглый выскочка слишком близко подобрался к правде.

Эльфийку надо сломать, поработить, сделать безвольной марионеткой. И тогда… тогда мир снова услышит песню разделения. Аррахшир покинет тело недостойного и вернется к тем, кто должен владеть им по праву!

Народ пещер обретет былое величие, не оскверненное тупым человеческим милосердием, арахниды вспомнят, что двуногие — корм для высших, что лучшие самцы обязаны жертвовать жизнью ради сильного потомства, что древние законы незыблемы и верны!

Ее безумие почти поглотило меня, и я бы сдалась, но тварь не успела вовремя сконцентрироваться и нанести последний удар. Мое прошлое, не такое длинное и на первый взгляд слишком спокойное, оказалось для паучихи ошеломляющим и непривычным. Она ведь не просто видела, она тоже чувствовала все до последней моей эмоции.

Несколько хрупких мгновений вселенная замерла на тонкой паутинке равновесия…

А потом все обрушилось лавиной, и две одинаково озверевшие твари сцепились не на жизнь, а насмерть.

Я хотела убить ее, уничтожить, стереть из мира даже память о ней… к дьяволу эльфов, пауков, людей… гадина должна сдохнуть!

А Рруззианна забыла о своих грандиозных планах, марионетках и Аррахшшире. Сейчас для нее не было ничего важнее моей смерти.

Это обоюдное помешательство бросило нас навстречу друг другу. Не телами, только разумами, но от этого схватка не стала менее яростной.

На ее стороне были годы и годы практики, на моей — дикая, невозможная, горячая, как лава, злость и жажда жизни. Выпад следовал за выпадом, разлетались в клочья самые прочные щиты, взрывалась память, щерилось окровавленной пастью сознание… силы были равны.

Когда в бесконечном круговороте вдруг выдавалась крошечная, меньше чем секундная передышка, каждая из нас стягивала последние резервы, чтобы ударить снова и добить противницу.

Рруззианна тяжело опиралась на стену, ее короткое свистящее дыхание слышалось так четко, что невольно сбивало мой собственный ритм. Я по-прежнему валялась в луже грязи, прямо посреди каменного зала, сжимая ладонями готовую взорваться голову и подтянув колени к груди. Но каждая из нас была готова в следующую секунду снова атаковать.

Справа от меня кто-то шевельнулся, тихий, едва слышный шорох паучьих лап прогремел под сводами пещеры горным обвалом. И тело, и разум мгновенно ощетинились ментальными иглами в направлении новой опасности.

Но со стороны изломанного, раненного Рреммшурга сейчас не “пахло” угрозой. Только горечью, усталостью и болью.

— Помоги мне! — а вот и мамаша вспомнила о своем ребенке. Ее ментальное шипение заполнило пространство, и послушный сын судорожно дернулся, поднимаясь на переломанные ноги. — Вместе мы сломаем ее! Аррахшшир вернется к истинным детям пещер!

— Не слушай! Она заставила тебя забыть о чести, о братстве… — мне не выдержать двойного удара, тварь права. Но мои инстинкты, обострившиеся до невероятности, в один голос кричат, — второй советник колеблется! Ему плохо, его рвут на части долг перед матерью и многолетняя дружба с Повелителем. — Вспомни! Разве Виланд уже не отдал вам все, что у него было?! Разве он предавал вас?! Разве он не подарил вам весь мир?!

— Этот мир и так наш! — сумасшедшая маньячка захлебнулась злобой, и ее ненависть огненным бичом хлестнула нас обоих. — Аррахшшир принадлежит только настоящим детям пещер!

— Она не оставит его в живых, не обманывайся! — Рремшшург в очередной раз резко вздохнул и чуть слышно застонал. — Прежний морра арргросс не умер на алтаре, но ему дали шанс! Виланду его никто не даст! Смотри сам!

Легкий толчок, и я наполнила его сознание кровавыми образами, которыми так “щедро” делилась со мной Рруззиана во время схватки.

Это последнее усилие, кажется, стоило мне слишком дорого.

В следующую секунду моя противница ударила, а я смогла только закричать и отползти в сторону. Дура! Она ведь нарочно меня отвлекала!

Дикий, животный крик метался под сводами пещеры, тело билось в липкой грязи, уже неподвластное разуму…

А потом все кончилось. Вот просто так, взяло и кончилось… хриплый вой постепенно стих, и через пару медленных ударов сердца я снова почувствовала, что во мне осталось что-то, кроме невыносимого черного пламени, пожирающего душу.

Сначала пришел холод. Затхлая жижа облепила меня с головы до ног, пропитала платье, забилась в рот. Мышцы рук и ног все еще судорожно подергивались. У меня есть руки? И ноги? Как хорошо… только больно.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я соскребла себя с пола и попробовала встать на четвереньки, а потом уже оглядеться.

Мертвая Рруззиана смотрела остановившимся взглядом куда-то вверх, из ее разорванного горла на грудь медленно вытекала черная лента крови, покрывая атласным блеском искореженное тело, со вскрытым животом и почти оторванным паучьим брюхом.

Рреммшург бессильно раскинулся рядом, не менее истерзанный и окровавленный. Но он был еще жив.

— Леди… станет… достойной… аррграу… для Повелителя…

Я мучительно закашлялась и попробовала подобраться поближе к нему. Может быть, еще не поздно помочь?

— Я уже умер… давно… слишком давно… не надо, леди… не тратьте силы. Я… позвал… он придет за вами. Скоро… дождитесь… леди… желаю вам… обоим… богатой кладки… и здоровых… личинок… дождитесь его… он придет…

Я устало прилегла прямо в пропитанную кровью грязь рядом с ним. Придет… конечно, придет. А я пока отдохну.

Очнулась я от того, что кто-то меня тормошил, обнимал и целовал. Окоченевшее тело наливалось болью, ужасно хотелось спать, и этот “кто-то” со своими поцелуями мне очень мешал.

На секунду мне показалось, что я просто неудачно упала под колеса несущейся машины, вот и отлетела в холодную лужу на обочине… Наверное, меня нашел муж? Почему не скорая? Надеюсь, я себе ничего не сломала?

Странно… мне показалось… такой яркий был сон.

Или не сон?!

Муж, конечно, мог подхватить меня на руки, но он вряд ли стал бы прыгать в светящуюся воронку, повисшую в воздухе. И у нас дома никогда не было синих шелковых занавесок в ванной… и бассейна, кстати, не было тоже.

— Виланд?

— Да. Все хорошо. Ты в безопасности. Извини, я не могу остаться с тобой, но я вызвал твоих подруг…

Подруг он вызвал… ох. Я протерла глаза и проморгалась. Подруг… а ничего, что в доме, как минимум, штук двадцать вооруженных до зубов арахнидов, и еще десяток каких-то непонятных личностей шляется вокруг и фонит ментально? Зачем тут еще и подруги?

И нечего рычать. Да, я понимаю разницу между ответственной гномкой, которая поможет мне вымыться и дойти до кровати, и вампирскими охранниками, которым в доме делать нечего, пусть стерегут снаружи. Ибо рожи у них как бы не смазливее эльфийских, зато вот засранства и умения морочить бабам головы в десять раз больше.